«Геоэкономика» — это новый термин, охватывающий международную экономическую теорию и политику. Жилиан Тайти из британской газеты Financial Times заявила, что раньше «люди в целом считали, что рациональные экономические интересы, а не грязная политика, являются доминирующими. Политика казалась производной от экономики, а не наоборот. Сейчас ситуация изменилась. Торговая война, развязанная президентом США Дональдом Трампом, шокировала многих инвесторов, потому что с точки зрения неолиберальной экономики эта торговая война выглядит настолько иррационально. Но независимо от того, является ли она «рациональной», она отражает сдвиг: экономика уступила место политическим играм, и это происходит не только в США, но и во многих других местах.»
Ленин однажды сказал: "Политика — это наиболее концентрированное выражение экономики." Он считал, что государственная политика и войны (другие формы политики) в конечном итоге движимы экономическими интересами, то есть классовыми интересами капитала и конкуренцией между "многими капиталами". Но, очевидно, точка зрения Ленина была в значительной степени опровергнута Дональдом Трампом. Сегодня экономика будет доминировать в политических играх; классовые интересы капитала были заменены фракционными политическими интересами. Поэтому нам очевидно нужна экономическая теория, способная смоделировать эту ситуацию, а именно геоэкономика.
Сегодня очевидно, что появление геоэкономики призвано сделать эту гегемонистскую политику более приемлемой и «реальной». Свободная демократия и «интернационализм», а также либеральная экономика, то есть свободная торговля и свободный рынок, больше не имеют значения для экономистов, чье предыдущее образование было направлено на утверждение сбалансированного, равноправного, конкурентного и основанного на «сравнительных преимуществах» экономического мира. Все это больше не существует: современная экономика касается борьбы за власть между государствами для продвижения собственных национальных интересов.
Недавняя статья отмечает, что экономисты теперь должны учитывать, что силовая политика будет преобладать над экономическими преимуществами; особенно это касается гегемонистских стран, таких как США, где повышение экономических преимуществ происходит не за счет увеличения внутренней производительности или инвестиций, а через угрозы и применение силы к другим странам: "Тем не менее, гегемонистские страны часто пытаются влиять на иностранные субъекты, которые они не могут контролировать напрямую. Они либо угрожают целевому субъекту негативными последствиями, если он не предпримет ожидаемые действия, тем самым снижая внешние альтернативы для участия; либо обещают целевому субъекту положительные выгоды, если он предпримет ожидаемые действия."
По мнению авторов этих статей Всемирного банка, эта «экономика власти» на самом деле выгодна как государству-гегемонисту, так и объекту его угрозы: «Гегемония может быть сконструирована дружественным для макроэкономистов способом. "* Правда? Скажите Китаю, что он сталкивается с санкциями, запретами, высокими экспортными тарифами и глобальной блокадой, чтобы задушить свою экономику – и все это инициировано нынешней гегемонистской державой, Соединенными Штатами, которые боятся потерять свою гегемонию и полны решимости ослаблять и ослаблять любую оппозицию политическими средствами, любыми средствами, включая войну. Скажите бедным странам мира, которые сталкиваются с высокими тарифами на экспорт в Соединенные Штаты.
Конечно, международное сотрудничество между равными странами для расширения торговли и рынков всегда было лишь иллюзией. Между равными странами никогда не было торговли; внутри экономик или на международной арене между капиталами примерно равного размера никогда не было "справедливой" конкуренции. Сильные поглощают слабых, особенно в период экономических кризисов. А империалистическое ядро глобального Севера за последние два века извлекло из периферийных экономик десятки миллиардов долларов стоимости и ресурсов.
Однако взгляды части элитных слоев общества на экономическую политику действительно претерпели изменения, особенно после глобального финансового кризиса 2008 года и последующего длительного спада в экономическом росте, инвестициях и производительности. В начале послевоенного периода международная торговля и финансовые учреждения в основном создавались под контролем США. Капиталовложение в основных экономиках имело высокую доходность, что способствовало расширению международной торговли, в то время как промышленная мощь Европы и Японии также возродилась. Этот период также стал временем доминирования кейнсианской экономики, когда государство принимало меры для "управления" экономическими циклами и поддерживало развитие отраслей при помощи стимулов и даже некоторых отраслевых стратегий.
!
Этот «золотой век» подошел к концу в 70-х годах XX века, когда рентабельность капитала резко упала (по закону Маркса) и крупные экономики пережили первую одновременную рецессию в 1974-75 годах, за которой последовал глубокий спад в обрабатывающей промышленности в 1980-82 годах. Кейнсианская экономическая теория потерпела неудачу, и она вернулась к неоклассической идее свободного рынка, т.е. свободного движения торговли и капитала, дерегулирования государственного вмешательства и промышленной и финансовой собственности, а также репрессий против профсоюзных организаций. Прибыльность крупнейших экономик восстановилась (незначительно), а глобализация стала кредо; На самом деле империализм расширяет эксплуатацию периферии под видом международной торговли и потоков капитала.
Но закон прибыли Маркса снова проявил свою притягательную силу: с начала тысячелетия рентабельность производственного сектора в основных экономиках снизилась. Только процветание кредитного сектора, недвижимости и других непроизводительных отраслей временно скрывало потенциальный кризис рентабельности (синяя линия на нижнем рисунке представляет рентабельность производственного сектора США, а красная линия - общую рентабельность).
Источник: таблица BEA NIPA, расчеты автора
Но в конечном итоге все это привело к глобальному финансовому краху, долговому кризису еврозоны и длительной депрессии; экономический спад, вызванный пандемией в 2020 году, стал еще одной бедой. Европейский капитал стал фрагментарным. А американская гегемония теперь сталкивается с новым экономическим противником — Китаем. Быстрый рост Китая в производственном секторе, торговле и недавно в области технологий не пострадал от западного экономического кризиса.
Таким образом, как выразилась Джиллиан Тетт, в 2020-х годах* «маятник идей сейчас снова качнулся в пользу более националистического протекционизма (с намеком на военный кейнсианство), что соответствует законам истории». В Соединенных Штатах трампизм является крайней и неустойчивой формой национализма, которую сейчас, похоже, всерьез изучает новая школа геоэкономики. Байден начал государственное вмешательство/поддержку в кейнсианском стиле, направленное на защиту и возрождение слабеющего производственного сектора Америки, с «промышленной стратегией», которая включает в себя государственные стимулы и финансирование технологических гигантов США, а также введение тарифов и санкций в отношении конкурентов, таких как Китай. Теперь Трамп удвоил ставку на эту «стратегию». *
Сочетание международного протекционизма и внутреннего государственного вмешательства ослабило государственные услуги, прекратило расходы на смягчение последствий изменения климата, ослабило финансовые и экологические регуляции и усилило армию и силы национальной безопасности (в частности, увеличило депортации и запугивание).
Эта жестокая силовая политика гегемонизма теперь получает логику от правых экономистов, даже на благо всех американцев. В новой книге под названием «Промышленная политика США» пишут два экономиста, любимых сообществом Мага, Марк Фасто и Ян Флетчер. Они являются членами так называемого «Совета за процветающую Америку», который финансируется группой небольших компаний, которые в основном занимаются внутренним производством и торговлей. «Мы являемся беспрецедентной коалицией производителей, рабочих, фермеров и владельцев ранчо, работающих вместе, чтобы восстановить Америку для себя, наших детей и внуков. Мы ценим качественную занятость, национальную безопасность и внутреннюю самодостаточность, а не дешевое потребление. • Это учреждение, основанное на единстве капиталистического и рабочего классов, чтобы «сделать Америку снова великой».
Фасто и Флетчер считают, что из-за неоклассической свободной рыночной либеральной экономики США утратили свое господствующее положение в глобальной производственной и технологической сферах: “Идея свободного рынка потерпела неудачу, сильная промышленная политика является лучшим способом для США сохранить процветание и безопасность. Трамп и Байден уже внедрили некоторые политики, но теперь США нуждаются в системной и комплексной политике, включая тарифы, конкурентоспособные курсы валют и поддержку федерального правительства в коммерциализации новых технологий (а не только в их изобретении).”
Три главных «столпа» «промышленной политики» F&F: восстановление ключевой внутренней промышленности; защита этих отраслей от иностранной конкуренции через импортные пошлины и санкции против иностранных экономик, создающих препятствия для американского экспорта; и «управление» курсом доллара до исчезновения торгового дефицита США, то есть обесценивания доллара.
Федерация отвергла теорию Рикардо о преимуществах торговли в сравнительных преимуществах, которая до сих пор является теоретической основой мейнстримной экономики, утверждая, что «свободная» международная торговля принесет пользу всем странам при прочих равных условиях. Они утверждают, что «свободная торговля» на самом деле сократит производство и доходы в таких странах, как Соединенные Штаты, потому что дешевый импорт из стран с низкой заработной платой уничтожит отечественных производителей и ослабит их способность завоевывать долю рынка в мировом экспорте. Вместо этого они утверждают, что протекционистская политика, такая как импортные тарифы, может повысить производительность и доходы отечественной экономики. «Политика свободной торговли США, сформированная в эпоху давно ушедшего глобального экономического доминирования, потерпела неудачу в теории и на практике. Инновационные экономические модели показывают, что хорошо продуманные тарифы (если привести лишь один пример промышленной политики) могут привести к улучшению рабочих мест, повышению доходов и росту ВВП. "* Да, по мнению автора, тарифы принесут более высокие доходы для всех.
F&F представляет интересы доморощенного американского капитала, который больше не в состоянии конкурировать на многочисленных мировых рынках. Как утверждал Энгельс в 19 веке, до тех пор, пока гегемонистская экономическая держава доминирует на международном рынке со своей продукцией, она будет поддерживать свободную торговлю; Но как только она теряет свое господство, она прибегает к протекционистской политике. (См. мою книгу «Энгельс», стр. 125-127). Именно такой была британская политика в конце 19 века. Теперь настала очередь Америки.
Рикардо (и сегодняшние неоклассические экономисты) ошибочно полагали, что все страны могут извлечь выгоду из международной торговли, если они специализируются на экспорте товаров со «сравнительным преимуществом». Свободная торговля и специализированное разделение труда на основе сравнительных преимуществ не порождают взаимовыгодных тенденций, а скорее усугубляют дисбалансы и конфликты. Это связано с тем, что сам характер капиталистического процесса производства диктует тенденцию к усилению концентрации производства, что приводит к неравномерности развития и кризисам.
С другой стороны, протекционисты ошибаются, утверждая, что импортные тарифы и другие меры могут восстановить прежнюю долю страны на рынке. Но промышленная стратегия F&F не опирается исключительно на тарифы. Они определяют промышленную политику как «целенаправленную государственную поддержку промышленности, и эта поддержка делится на две категории». Во-первых, это широкая политика поддержки всех отраслей, такая как регулирование обменного курса и налоговые льготы на НИОКР. Вторая категория – это отраслевая или технологическая политика, такая как тарифы, субсидии, государственные закупки, экспортный контроль и проводимые или финансируемые государством технологические исследования. ”*
Промышленная стратегия F&F не работает. В экономике рост производительности труда и снижение издержек зависят от увеличения инвестиций в области, повышающие производительность. Но в капиталистической экономике это зависит от готовности предприятий, ориентированных на получение прибыли, увеличивать инвестиции. Если доходность низкая или снижается, они не будут инвестировать. Особенно это касается опыта последних двух десятилетий. Ф&Ф хочет вернуться к политике военного времени и стратегиям холодной войны для наращивания внутренней промышленной, научной и военной мощи. Но это сработает только в том случае, если произойдет масштабный переход к прямым государственным инвестициям со стороны государственных предприятий, разработавших национальные промышленные планы. Ф&Ф этого не хочет, и Трамп тоже.
F&F утверждают, что их экономическая политика не склоняется ни вправо, ни влево. В некотором смысле это действительно так. Левые кейнсианцы Великобритании, Элизабет Уоррен и Сандерс в США, даже Марио Драги в Европе пропагандируют индустриальную стратегию. Вторая половина 20 века большинство экономик Восточной Азии использовали "индустриальную стратегию" в качестве экономической политики (хотя это становится все менее распространенным).
Конечно, якобы «нейтральная» промышленная стратегия F&F не является таковой в лице Китая, потому что, как они говорят, Китай является «первой военной и экономической угрозой для Соединенных Штатов за более чем 200 лет». Они прямолинейны: «Все больше и больше китайских отраслей промышленности жестко конкурируют с высокопроизводительными отраслями промышленности США, и достижения Китая – это наши потери». Соединенные Штаты не смогут сохранить свой статус военной сверхдержавы, если не станут индустриальной сверхдержавой. Это заключает в себе мотивацию Америки отказаться от неоклассической политики невмешательства и свободной торговли. На сегодняшний день эта экономическая теория доминирует в академических башнях из слоновой кости различных секторов экономики и международных экономических институтов. Экономическое доминирование Соединенных Штатов (и Европы) было подорвано до такой степени, что риск того, что Китай будет доминировать на планете в течение одного поколения, чрезвычайно высок. Поэтому Соединенные Штаты должны действовать решительно.
Отбросьте концепции свободной конкуренции, рынка и торговли — их на самом деле никогда не существовало. Введите реализм, стремящийся любой ценой выиграть борьбу за политическую и экономическую власть. Это суть новой геоэкономики, хотя профессора неоклассической и неолиберальной мысли, занимающие доминирующую позицию в настоящее время, выступают против, эта дисциплина, вероятно, скоро появится на факультетах экономики университетов глобального Севера.
Содержание носит исключительно справочный характер и не является предложением или офертой. Консультации по инвестициям, налогообложению или юридическим вопросам не предоставляются. Более подробную информацию о рисках см. в разделе «Дисклеймер».
Геоэкономика, национализм и торговля
Источник: Чжоу Цзыхэн
«Геоэкономика» — это новый термин, охватывающий международную экономическую теорию и политику. Жилиан Тайти из британской газеты Financial Times заявила, что раньше «люди в целом считали, что рациональные экономические интересы, а не грязная политика, являются доминирующими. Политика казалась производной от экономики, а не наоборот. Сейчас ситуация изменилась. Торговая война, развязанная президентом США Дональдом Трампом, шокировала многих инвесторов, потому что с точки зрения неолиберальной экономики эта торговая война выглядит настолько иррационально. Но независимо от того, является ли она «рациональной», она отражает сдвиг: экономика уступила место политическим играм, и это происходит не только в США, но и во многих других местах.»
Ленин однажды сказал: "Политика — это наиболее концентрированное выражение экономики." Он считал, что государственная политика и войны (другие формы политики) в конечном итоге движимы экономическими интересами, то есть классовыми интересами капитала и конкуренцией между "многими капиталами". Но, очевидно, точка зрения Ленина была в значительной степени опровергнута Дональдом Трампом. Сегодня экономика будет доминировать в политических играх; классовые интересы капитала были заменены фракционными политическими интересами. Поэтому нам очевидно нужна экономическая теория, способная смоделировать эту ситуацию, а именно геоэкономика.
Сегодня очевидно, что появление геоэкономики призвано сделать эту гегемонистскую политику более приемлемой и «реальной». Свободная демократия и «интернационализм», а также либеральная экономика, то есть свободная торговля и свободный рынок, больше не имеют значения для экономистов, чье предыдущее образование было направлено на утверждение сбалансированного, равноправного, конкурентного и основанного на «сравнительных преимуществах» экономического мира. Все это больше не существует: современная экономика касается борьбы за власть между государствами для продвижения собственных национальных интересов.
Недавняя статья отмечает, что экономисты теперь должны учитывать, что силовая политика будет преобладать над экономическими преимуществами; особенно это касается гегемонистских стран, таких как США, где повышение экономических преимуществ происходит не за счет увеличения внутренней производительности или инвестиций, а через угрозы и применение силы к другим странам: "Тем не менее, гегемонистские страны часто пытаются влиять на иностранные субъекты, которые они не могут контролировать напрямую. Они либо угрожают целевому субъекту негативными последствиями, если он не предпримет ожидаемые действия, тем самым снижая внешние альтернативы для участия; либо обещают целевому субъекту положительные выгоды, если он предпримет ожидаемые действия."
По мнению авторов этих статей Всемирного банка, эта «экономика власти» на самом деле выгодна как государству-гегемонисту, так и объекту его угрозы: «Гегемония может быть сконструирована дружественным для макроэкономистов способом. "* Правда? Скажите Китаю, что он сталкивается с санкциями, запретами, высокими экспортными тарифами и глобальной блокадой, чтобы задушить свою экономику – и все это инициировано нынешней гегемонистской державой, Соединенными Штатами, которые боятся потерять свою гегемонию и полны решимости ослаблять и ослаблять любую оппозицию политическими средствами, любыми средствами, включая войну. Скажите бедным странам мира, которые сталкиваются с высокими тарифами на экспорт в Соединенные Штаты.
Конечно, международное сотрудничество между равными странами для расширения торговли и рынков всегда было лишь иллюзией. Между равными странами никогда не было торговли; внутри экономик или на международной арене между капиталами примерно равного размера никогда не было "справедливой" конкуренции. Сильные поглощают слабых, особенно в период экономических кризисов. А империалистическое ядро глобального Севера за последние два века извлекло из периферийных экономик десятки миллиардов долларов стоимости и ресурсов.
Однако взгляды части элитных слоев общества на экономическую политику действительно претерпели изменения, особенно после глобального финансового кризиса 2008 года и последующего длительного спада в экономическом росте, инвестициях и производительности. В начале послевоенного периода международная торговля и финансовые учреждения в основном создавались под контролем США. Капиталовложение в основных экономиках имело высокую доходность, что способствовало расширению международной торговли, в то время как промышленная мощь Европы и Японии также возродилась. Этот период также стал временем доминирования кейнсианской экономики, когда государство принимало меры для "управления" экономическими циклами и поддерживало развитие отраслей при помощи стимулов и даже некоторых отраслевых стратегий.
!
Этот «золотой век» подошел к концу в 70-х годах XX века, когда рентабельность капитала резко упала (по закону Маркса) и крупные экономики пережили первую одновременную рецессию в 1974-75 годах, за которой последовал глубокий спад в обрабатывающей промышленности в 1980-82 годах. Кейнсианская экономическая теория потерпела неудачу, и она вернулась к неоклассической идее свободного рынка, т.е. свободного движения торговли и капитала, дерегулирования государственного вмешательства и промышленной и финансовой собственности, а также репрессий против профсоюзных организаций. Прибыльность крупнейших экономик восстановилась (незначительно), а глобализация стала кредо; На самом деле империализм расширяет эксплуатацию периферии под видом международной торговли и потоков капитала.
Но закон прибыли Маркса снова проявил свою притягательную силу: с начала тысячелетия рентабельность производственного сектора в основных экономиках снизилась. Только процветание кредитного сектора, недвижимости и других непроизводительных отраслей временно скрывало потенциальный кризис рентабельности (синяя линия на нижнем рисунке представляет рентабельность производственного сектора США, а красная линия - общую рентабельность).
Но в конечном итоге все это привело к глобальному финансовому краху, долговому кризису еврозоны и длительной депрессии; экономический спад, вызванный пандемией в 2020 году, стал еще одной бедой. Европейский капитал стал фрагментарным. А американская гегемония теперь сталкивается с новым экономическим противником — Китаем. Быстрый рост Китая в производственном секторе, торговле и недавно в области технологий не пострадал от западного экономического кризиса.
Таким образом, как выразилась Джиллиан Тетт, в 2020-х годах* «маятник идей сейчас снова качнулся в пользу более националистического протекционизма (с намеком на военный кейнсианство), что соответствует законам истории». В Соединенных Штатах трампизм является крайней и неустойчивой формой национализма, которую сейчас, похоже, всерьез изучает новая школа геоэкономики. Байден начал государственное вмешательство/поддержку в кейнсианском стиле, направленное на защиту и возрождение слабеющего производственного сектора Америки, с «промышленной стратегией», которая включает в себя государственные стимулы и финансирование технологических гигантов США, а также введение тарифов и санкций в отношении конкурентов, таких как Китай. Теперь Трамп удвоил ставку на эту «стратегию». *
Сочетание международного протекционизма и внутреннего государственного вмешательства ослабило государственные услуги, прекратило расходы на смягчение последствий изменения климата, ослабило финансовые и экологические регуляции и усилило армию и силы национальной безопасности (в частности, увеличило депортации и запугивание).
Эта жестокая силовая политика гегемонизма теперь получает логику от правых экономистов, даже на благо всех американцев. В новой книге под названием «Промышленная политика США» пишут два экономиста, любимых сообществом Мага, Марк Фасто и Ян Флетчер. Они являются членами так называемого «Совета за процветающую Америку», который финансируется группой небольших компаний, которые в основном занимаются внутренним производством и торговлей. «Мы являемся беспрецедентной коалицией производителей, рабочих, фермеров и владельцев ранчо, работающих вместе, чтобы восстановить Америку для себя, наших детей и внуков. Мы ценим качественную занятость, национальную безопасность и внутреннюю самодостаточность, а не дешевое потребление. • Это учреждение, основанное на единстве капиталистического и рабочего классов, чтобы «сделать Америку снова великой».
Три главных «столпа» «промышленной политики» F&F: восстановление ключевой внутренней промышленности; защита этих отраслей от иностранной конкуренции через импортные пошлины и санкции против иностранных экономик, создающих препятствия для американского экспорта; и «управление» курсом доллара до исчезновения торгового дефицита США, то есть обесценивания доллара.
Федерация отвергла теорию Рикардо о преимуществах торговли в сравнительных преимуществах, которая до сих пор является теоретической основой мейнстримной экономики, утверждая, что «свободная» международная торговля принесет пользу всем странам при прочих равных условиях. Они утверждают, что «свободная торговля» на самом деле сократит производство и доходы в таких странах, как Соединенные Штаты, потому что дешевый импорт из стран с низкой заработной платой уничтожит отечественных производителей и ослабит их способность завоевывать долю рынка в мировом экспорте. Вместо этого они утверждают, что протекционистская политика, такая как импортные тарифы, может повысить производительность и доходы отечественной экономики. «Политика свободной торговли США, сформированная в эпоху давно ушедшего глобального экономического доминирования, потерпела неудачу в теории и на практике. Инновационные экономические модели показывают, что хорошо продуманные тарифы (если привести лишь один пример промышленной политики) могут привести к улучшению рабочих мест, повышению доходов и росту ВВП. "* Да, по мнению автора, тарифы принесут более высокие доходы для всех.
F&F представляет интересы доморощенного американского капитала, который больше не в состоянии конкурировать на многочисленных мировых рынках. Как утверждал Энгельс в 19 веке, до тех пор, пока гегемонистская экономическая держава доминирует на международном рынке со своей продукцией, она будет поддерживать свободную торговлю; Но как только она теряет свое господство, она прибегает к протекционистской политике. (См. мою книгу «Энгельс», стр. 125-127). Именно такой была британская политика в конце 19 века. Теперь настала очередь Америки.
Рикардо (и сегодняшние неоклассические экономисты) ошибочно полагали, что все страны могут извлечь выгоду из международной торговли, если они специализируются на экспорте товаров со «сравнительным преимуществом». Свободная торговля и специализированное разделение труда на основе сравнительных преимуществ не порождают взаимовыгодных тенденций, а скорее усугубляют дисбалансы и конфликты. Это связано с тем, что сам характер капиталистического процесса производства диктует тенденцию к усилению концентрации производства, что приводит к неравномерности развития и кризисам.
С другой стороны, протекционисты ошибаются, утверждая, что импортные тарифы и другие меры могут восстановить прежнюю долю страны на рынке. Но промышленная стратегия F&F не опирается исключительно на тарифы. Они определяют промышленную политику как «целенаправленную государственную поддержку промышленности, и эта поддержка делится на две категории». Во-первых, это широкая политика поддержки всех отраслей, такая как регулирование обменного курса и налоговые льготы на НИОКР. Вторая категория – это отраслевая или технологическая политика, такая как тарифы, субсидии, государственные закупки, экспортный контроль и проводимые или финансируемые государством технологические исследования. ”*
Промышленная стратегия F&F не работает. В экономике рост производительности труда и снижение издержек зависят от увеличения инвестиций в области, повышающие производительность. Но в капиталистической экономике это зависит от готовности предприятий, ориентированных на получение прибыли, увеличивать инвестиции. Если доходность низкая или снижается, они не будут инвестировать. Особенно это касается опыта последних двух десятилетий. Ф&Ф хочет вернуться к политике военного времени и стратегиям холодной войны для наращивания внутренней промышленной, научной и военной мощи. Но это сработает только в том случае, если произойдет масштабный переход к прямым государственным инвестициям со стороны государственных предприятий, разработавших национальные промышленные планы. Ф&Ф этого не хочет, и Трамп тоже.
F&F утверждают, что их экономическая политика не склоняется ни вправо, ни влево. В некотором смысле это действительно так. Левые кейнсианцы Великобритании, Элизабет Уоррен и Сандерс в США, даже Марио Драги в Европе пропагандируют индустриальную стратегию. Вторая половина 20 века большинство экономик Восточной Азии использовали "индустриальную стратегию" в качестве экономической политики (хотя это становится все менее распространенным).
Конечно, якобы «нейтральная» промышленная стратегия F&F не является таковой в лице Китая, потому что, как они говорят, Китай является «первой военной и экономической угрозой для Соединенных Штатов за более чем 200 лет». Они прямолинейны: «Все больше и больше китайских отраслей промышленности жестко конкурируют с высокопроизводительными отраслями промышленности США, и достижения Китая – это наши потери». Соединенные Штаты не смогут сохранить свой статус военной сверхдержавы, если не станут индустриальной сверхдержавой. Это заключает в себе мотивацию Америки отказаться от неоклассической политики невмешательства и свободной торговли. На сегодняшний день эта экономическая теория доминирует в академических башнях из слоновой кости различных секторов экономики и международных экономических институтов. Экономическое доминирование Соединенных Штатов (и Европы) было подорвано до такой степени, что риск того, что Китай будет доминировать на планете в течение одного поколения, чрезвычайно высок. Поэтому Соединенные Штаты должны действовать решительно.
Отбросьте концепции свободной конкуренции, рынка и торговли — их на самом деле никогда не существовало. Введите реализм, стремящийся любой ценой выиграть борьбу за политическую и экономическую власть. Это суть новой геоэкономики, хотя профессора неоклассической и неолиберальной мысли, занимающие доминирующую позицию в настоящее время, выступают против, эта дисциплина, вероятно, скоро появится на факультетах экономики университетов глобального Севера.